Error get alias
Философия и Наука о природе человека
Философия и Наука о природе человека
«Философия и наука о природе человека» соединяет основные тексты западной философской традиции (включая работы Платона, Аристотеля, Эпиктета, Гоббса, Канта, Милля, Роулза и Нозика) с недавними открытиями в когнитивных науках и смежных областях. Курс построен вокруг трех взаимосвязанных между собой тем: счастье и процветание; мораль и справедливость; политическая легитимность и социальные структуры.
Этот курс Йельского колледжа, преподаваемый в кампусе два раза в неделю, был записан для Open Yale Courses весной 2011 года.
Этот курс Йельского колледжа, преподаваемый в кампусе два раза в неделю, был записан для Open Yale Courses весной 2011 года.
О профессоре Тамаре Гендлер
Тамара Гендлер — профессор философии и когнитивных наук Йельского университета, декан факультета философии Йельского университета. В 1987 году она получила степень бакалавра гуманитарных наук, математики и философии в Йеле, а в 1996 году степень доктора философии в Гарварде. После десяти лет преподавания сначала в Сиракузском университете, а затем в Корнелльском, она вернулась в Йель в качестве профессора в 2006 году.
Ее философские исследования лежат на стыке философии и психологии, она является автором работ «Мысленные эксперименты» (2000) и «Интуиция, воображение и философская методология» (2010), а также редактором или соредактором книг «Мыслимость и возможность» (2002), «Перцептивный опыт» (2006) и «Элементы философии» (2008).
Тамара Гендлер была удостоена стипендий от Национального Фонда гуманитарных наук, Национального научного фонда, Американского совета научных обществ и Фонда Меллона.
Ее философские исследования лежат на стыке философии и психологии, она является автором работ «Мысленные эксперименты» (2000) и «Интуиция, воображение и философская методология» (2010), а также редактором или соредактором книг «Мыслимость и возможность» (2002), «Перцептивный опыт» (2006) и «Элементы философии» (2008).
Тамара Гендлер была удостоена стипендий от Национального Фонда гуманитарных наук, Национального научного фонда, Американского совета научных обществ и Фонда Меллона.
[PHIL 181] Тамара Гендлер. Философия и Наука о природе человека
Лекция 6. Душевные расстройства, моральный кодекс и ПТСР
Профессор Гендлер вводит аристотелевскую концепцию добродетели как способ структурирования жизни таким образом, чтобы инстинктивные реакции человека соответствовали его личным убеждениям. Согласно Аристотелю, чтобы стать добродетельным, необходимо выработать привычку к добродетели, как, например, музыканты осваивают инструменты в процессе самой игры. Диссонанс может возникать, если чье-то поведение или внутренние переживания не соответствуют нашим убеждениям. Примером такого диссонанса может служить ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство) вьетнамских ветеранов, чей опыт автор Джонатан Шэй сравнивает с опытом греческих воинов «Илиады». В обоих случаях некоторые командиры отступают от своих убеждений о «том, что правильно», и, как следствие, исчезает социальное доверие.
Глава 1. Аристотель о счастье и гармонии
Профессор Тамара Гендлер: Сегодня нам предстоит сделать довольно много, но есть два главных момента. Во-первых, сегодня я заканчиваю обсуждение взглядов Аристотеля на понятия счастья и гармонии, а во-вторых, я хотела бы познакомить вас с темой душевных расстройств.
Возможно, вы помните, что на предыдущей лекции мы обсуждали идею об определенном виде процветания — эвдемонии, доступной человеку, чья душа находится в некой гармонии.
Древнее представление, сформулированное Платоном и затем не раз заимствованное Аристотелем, предполагало, что мы обладаем умом (рациональностью), яростной частью души (набором эмоций, связанных с понятием чести) и вожделением, ассоциирующимся с базовыми потребностями в пище и размножении.
И человек, который может процветать, — это тот, чья инстинктивная реакция при вожделении и под воздействием эмоций не расходится с его убеждениями; это тот, кто действует одинаково как осознанно, так и инстинктивно. Человек, который садится и делает задание к лекции, когда это нужно, не раздумывая над этим слишком долго.
В известной нам части «Никомаховой этики» Аристотель старался дать некую формулу, метод, чтобы привести душу в определенный порядок. Просто чтобы напомнить вам, как это вписывается в контекст его аргументации: Аристотель утверждает, что существует деятельность как самоцель. Это тот самый расцвет или эвдемония. Это чувство, что человек соответствует наилучшей версии себя.
Аристотель указывает, что тот вид процветания, который нас здесь интересует, — вовсе не наслаждение, достигаемое путем удовлетворения потребностей вожделения; и не наслаждение от удовлетворения нужд, которые исходят из чести или духа. То, что он имеет в виду, — скорее, удовлетворение от нашей способности к рефлексии.
Существует также аргумент в пользу того, что каждый объект чем-то ценен и обладает уникальными свойствами по отношению к чему-либо еще. Аристотель говорит, что особая функция человека — проявление ума или «деятельности души, выражающей ум».
Таким образом, в аристотелевской картине мира человеческое благо должно быть тем, что отличает самого человека от других существ. По Платону и Аристотелю, у многих животных также может быть яростная часть души, по крайней мере, в некоторых случаях. У них есть и эмоциональные связи, которые, кажется, проявляются в их поведении.
Но лучшая, согласно Аристотелю, совершенная человеческая добродетель — это способность заниматься умом и размышлением. И отсюда же способность структурировать свою жизнь таким образом, чтобы яростная часть души и вожделение находились в координации с умом.
Итак, в представлении Аристотеля добродетель — состояние, при котором инстинктивные реакции соответствуют убеждениям. То, что происходит с вами, когда вы не следите за поведением, — это моменты, на которые вы чуть позже оглядываетесь и говорите, например: «Как здорово, что я смогла помочь этому ребенку в трудной ситуации». Или: «Отлично, я избежала искушения, которое привело бы меня к тому, о чем можно было бы серьезно пожалеть».
Аристотеля волнует вопрос о том, как же выглядит эта добродетель и как ее можно культивировать. Напомним, что Платон такую добродетель называл «добродетелью справедливости», которая приводит в гармонию части души.
Но этот раздел курса во многих отношениях представляет собой попытку интерпретировать идеи именно Аристотеля. Итак, первая интерпретация.
Аристотель различает два вида добродетели: добродетель мысли и характера. Добродетель мысли — это то, что формируется педагогическим наставлением. Это, например, знание, что шестью семь — сорок два. То есть добродетель мысли — разбираться в таблице Менделеева или иметь представление о видах политического устройства. А способ, которым такие добродетели передаются и развиваются у людей, — традиционный педагогический процесс.
Однако одна из важнейших тем античной философской традиции состоит в следующем: помимо добродетелей мышления, согласно Аристотелю, есть еще и «добродетели характера». Добродетели характера — это не то, что можно постигнуть собственным умом, о них невозможно узнать по чьим-то рассказам. Такие добродетели возникают в вожделеющих и яростных частях души в результате культивирования привычки.
И Аристотель утверждает, что они возникают не от природы, но и не против нее. Что под этим подразумевается? Предположим, я пытаюсь научить свои очки держаться в воздухе без помощи рук. Как думаете, у меня получится? Допустим, я награждала бы очки каждый раз, когда они остаются в воздухе, и ругала бы, когда они падают. Сколько бы я ни пыталась приучить их держаться, они, как назло, будут падать, ведь это противоречит их природе. Невозможно изменить зависимость между моими очками и гравитацией. Аристотель говорит об этом, также приводя в пример камень.
Но при этом если я возьму тыквенное семечко и положу его в почву, налью немного воды и выставлю на солнце, то даже без моего вмешательства оно даст росток. Вскоре росток покажется из почвы, двинется навстречу солнечному свету, и в конечном итоге у меня вырастет тыква. То есть, если я посажу семечко, оно станет тыквой и без моего участия.
Так вот, добродетели характера находятся где-то посередине: между тем, как семя превращается в тыкву, и тем, как вы пытаетесь обучить очки летать в условиях гравитации. Они [добродетели] не возникают природным образом, не прорастают в нас, как, например, волосы. Это вещи, которые просто происходят, но они также и не против самой природы. Это не то же, что пытаться научить себя парить в воздухе, или семьдесят две недели подряд оставаться без сна, или десять лет обходиться без еды — ведь это очевидные природные противоречия.
«Добродетели характера не возникают в нас ни от природы, ни против нее. Скорее, природа дает нам возможность их приобрести. Это то, к чему у нас есть способность. И то, что проявляется в нас через привычку».
Как выглядит процесс приобретения привычки? В одной из самых известных цитат из «Никомаховой этики» Аристотель указывает: обучение происходит в процессе действия. «Мы учимся ремеслу, — говорит Аристотель, — производя то, что должны, уже владея определенными навыками». Например, мы учимся быть строителями. Как? Читая книгу «Как построить дом»? Я читала что-то от IKEA, кажется, под названием «Как собрать стол», но это мне не помогло. На самом деле мне помог мой двенадцатилетний сын, у которого строительство, конечно, в крови: он просто пришел и показал мне, как собирается стол. Так я поняла, что строителями становятся, практикуя строительное искусство. Я смогу стать арфисткой, только непосредственно играя на арфе.
Кто из вас владеет игрой на музыкальном инструменте? А кто научился музицировать, прочитав книгу «Как играть на пианино», но так ни разу и не прикоснувшись к клавишам? Никто? А кто научился играть на музыкальном инструменте, уже практикуясь в самой игре? Кто из вас стал пианистом, арфистом или флейтистом, играя на фортепиано, арфе или флейте?
Итак, вывод Аристотеля следующий: приобретение умений и качеств, которые нам хотелось бы иметь, возможен, если мы ведем себя так, будто уже имеем эти умения и качества. Точно так же, как мы учимся играть на фортепиано, непосредственно играя на нем, мы учимся чему-либо еще, просто совершая нужные действия. Мы учимся быть умеренным, действуя умеренно. Мы учимся быть храбрыми, совершая смелые поступки. То есть сначала мы осознанно структурируем нашу жизнь так, чтобы нужная привычка стала частью поведения, а затем совершаем определенное действие снова и снова, пока оно не перестанет нуждаться в нашем контроле. Это то же самое, что и любой привычный навык в сфере музыки, спорта или любых других занятий, где нужно сначала осознанно учиться, а затем автоматически воспроизводить определенный набор действий — таким образом вы делаете то, что Аристотель называет «взращиванием добродетели».
Мы вернемся к этому через несколько лекций. А завершить этот раздел я хотела бы одной из самых известных частей рассуждения Аристотеля на эту тему.
Он указывает, что в данной ситуации есть некоторая опасность. Опасность научиться играть на пианино плохо, потому что привычка держать пальцы прямыми, а не полусогнутыми — нехорошая, и она укореняется в вашем поведении так же, как укоренилась бы хорошая. У нас нет автоматического механизма фильтрации, который говорит: «Только хорошие привычки будут задерживаться, а плохие нет, независимо от того, какие действия я совершаю». Все, что вы практикуете, станет для вас привычным. Ваши целенаправленные действия — как источники добродетелей, так и причины их исчезновения. Практикуйте храбрость, и вы станете храбрыми. Практикуйте трусость, и она тоже укоренится в вас как привычка.
Далее Аристотель обращает наше внимание на следующее: в каждом из этих состояний мы можем идти к цели, делая или слишком мало, или же слишком много, поэтому нужно стремиться к золотой середине — тому, что известно как аристотелевский «срединный» путь. Согласно Аристотелю, добродетели обычно разрушаются как избыточностью, так и недостаточностью.
Предположим, что вы столкнулись с опасной ситуацией. Есть две крайности, которыми вы можете увлечься: на такую ситуацию можно отреагировать либо трусливым образом, либо безрассудным. А между этими крайностями как раз находится добродетель храбрости.
Или вы оказались в положении, в котором можете повести себя враждебно или чересчур открыто. В другой раз вас о чем-то попросили, и вы можете отказать или же чересчур расщедриться. В третьей ситуации вы можете похвастаться или поскромничать. Согласно Аристотелю, вам не нужно ни то, ни другое. Нужна правдивость — то, что находится посередине.
Допустим, вы имеете дело с шуткой. Вы можете быть суровым, нелепо-комичным, или же остроумным. Вы можете быть сварливым или льстивым, а можете и чем-то посередине — дружелюбным. Получается, у каждой из аристотелевских добродетелей существуют две крайности: крайность недостатка и крайность избытка — и между ними находится «аристотелевское срединное».
Итак, если вы помните, на пятой лекции я показывала вам знаменитую картину Рафаэля «Афинская школа», где Платон указывает на небо, ссылаясь на форму, а Аристотель держит ладонь прямо напротив его торса. И я говорила, что это можно истолковать по-разному. С одной стороны так, что Аристотель отвергает Платоновскую идею о формах, с другой же стороны, это можно воспринять как олицетворение аристотелевской идеи о срединном. Опять-таки, мы вернемся к этому через пару лекций.
А сейчас позвольте закончить этот раздел, процитировав представление Аристотеля о круге формирования добродетельной привычки: «Воздержание от удовольствий делает нас умеренными». А достигая умеренности, мы становимся более способными к воздержанию от удовольствий. Похожая ситуация с храбростью: привычка «держать удар» делает нас храбрее. А когда мы становимся храбрыми, то держим удар еще увереннее.
В подобной практике поведения существует своего рода круг взаимосвязей. И через несколько занятий мы поговорим о современной интерпретации идеи о таком круге — когнитивно-поведенческой терапии.
Возможно, вы помните, что на предыдущей лекции мы обсуждали идею об определенном виде процветания — эвдемонии, доступной человеку, чья душа находится в некой гармонии.
Древнее представление, сформулированное Платоном и затем не раз заимствованное Аристотелем, предполагало, что мы обладаем умом (рациональностью), яростной частью души (набором эмоций, связанных с понятием чести) и вожделением, ассоциирующимся с базовыми потребностями в пище и размножении.
И человек, который может процветать, — это тот, чья инстинктивная реакция при вожделении и под воздействием эмоций не расходится с его убеждениями; это тот, кто действует одинаково как осознанно, так и инстинктивно. Человек, который садится и делает задание к лекции, когда это нужно, не раздумывая над этим слишком долго.
В известной нам части «Никомаховой этики» Аристотель старался дать некую формулу, метод, чтобы привести душу в определенный порядок. Просто чтобы напомнить вам, как это вписывается в контекст его аргументации: Аристотель утверждает, что существует деятельность как самоцель. Это тот самый расцвет или эвдемония. Это чувство, что человек соответствует наилучшей версии себя.
Аристотель указывает, что тот вид процветания, который нас здесь интересует, — вовсе не наслаждение, достигаемое путем удовлетворения потребностей вожделения; и не наслаждение от удовлетворения нужд, которые исходят из чести или духа. То, что он имеет в виду, — скорее, удовлетворение от нашей способности к рефлексии.
Существует также аргумент в пользу того, что каждый объект чем-то ценен и обладает уникальными свойствами по отношению к чему-либо еще. Аристотель говорит, что особая функция человека — проявление ума или «деятельности души, выражающей ум».
Таким образом, в аристотелевской картине мира человеческое благо должно быть тем, что отличает самого человека от других существ. По Платону и Аристотелю, у многих животных также может быть яростная часть души, по крайней мере, в некоторых случаях. У них есть и эмоциональные связи, которые, кажется, проявляются в их поведении.
Но лучшая, согласно Аристотелю, совершенная человеческая добродетель — это способность заниматься умом и размышлением. И отсюда же способность структурировать свою жизнь таким образом, чтобы яростная часть души и вожделение находились в координации с умом.
Итак, в представлении Аристотеля добродетель — состояние, при котором инстинктивные реакции соответствуют убеждениям. То, что происходит с вами, когда вы не следите за поведением, — это моменты, на которые вы чуть позже оглядываетесь и говорите, например: «Как здорово, что я смогла помочь этому ребенку в трудной ситуации». Или: «Отлично, я избежала искушения, которое привело бы меня к тому, о чем можно было бы серьезно пожалеть».
Аристотеля волнует вопрос о том, как же выглядит эта добродетель и как ее можно культивировать. Напомним, что Платон такую добродетель называл «добродетелью справедливости», которая приводит в гармонию части души.
Но этот раздел курса во многих отношениях представляет собой попытку интерпретировать идеи именно Аристотеля. Итак, первая интерпретация.
Аристотель различает два вида добродетели: добродетель мысли и характера. Добродетель мысли — это то, что формируется педагогическим наставлением. Это, например, знание, что шестью семь — сорок два. То есть добродетель мысли — разбираться в таблице Менделеева или иметь представление о видах политического устройства. А способ, которым такие добродетели передаются и развиваются у людей, — традиционный педагогический процесс.
Однако одна из важнейших тем античной философской традиции состоит в следующем: помимо добродетелей мышления, согласно Аристотелю, есть еще и «добродетели характера». Добродетели характера — это не то, что можно постигнуть собственным умом, о них невозможно узнать по чьим-то рассказам. Такие добродетели возникают в вожделеющих и яростных частях души в результате культивирования привычки.
И Аристотель утверждает, что они возникают не от природы, но и не против нее. Что под этим подразумевается? Предположим, я пытаюсь научить свои очки держаться в воздухе без помощи рук. Как думаете, у меня получится? Допустим, я награждала бы очки каждый раз, когда они остаются в воздухе, и ругала бы, когда они падают. Сколько бы я ни пыталась приучить их держаться, они, как назло, будут падать, ведь это противоречит их природе. Невозможно изменить зависимость между моими очками и гравитацией. Аристотель говорит об этом, также приводя в пример камень.
Но при этом если я возьму тыквенное семечко и положу его в почву, налью немного воды и выставлю на солнце, то даже без моего вмешательства оно даст росток. Вскоре росток покажется из почвы, двинется навстречу солнечному свету, и в конечном итоге у меня вырастет тыква. То есть, если я посажу семечко, оно станет тыквой и без моего участия.
Так вот, добродетели характера находятся где-то посередине: между тем, как семя превращается в тыкву, и тем, как вы пытаетесь обучить очки летать в условиях гравитации. Они [добродетели] не возникают природным образом, не прорастают в нас, как, например, волосы. Это вещи, которые просто происходят, но они также и не против самой природы. Это не то же, что пытаться научить себя парить в воздухе, или семьдесят две недели подряд оставаться без сна, или десять лет обходиться без еды — ведь это очевидные природные противоречия.
«Добродетели характера не возникают в нас ни от природы, ни против нее. Скорее, природа дает нам возможность их приобрести. Это то, к чему у нас есть способность. И то, что проявляется в нас через привычку».
Как выглядит процесс приобретения привычки? В одной из самых известных цитат из «Никомаховой этики» Аристотель указывает: обучение происходит в процессе действия. «Мы учимся ремеслу, — говорит Аристотель, — производя то, что должны, уже владея определенными навыками». Например, мы учимся быть строителями. Как? Читая книгу «Как построить дом»? Я читала что-то от IKEA, кажется, под названием «Как собрать стол», но это мне не помогло. На самом деле мне помог мой двенадцатилетний сын, у которого строительство, конечно, в крови: он просто пришел и показал мне, как собирается стол. Так я поняла, что строителями становятся, практикуя строительное искусство. Я смогу стать арфисткой, только непосредственно играя на арфе.
Кто из вас владеет игрой на музыкальном инструменте? А кто научился музицировать, прочитав книгу «Как играть на пианино», но так ни разу и не прикоснувшись к клавишам? Никто? А кто научился играть на музыкальном инструменте, уже практикуясь в самой игре? Кто из вас стал пианистом, арфистом или флейтистом, играя на фортепиано, арфе или флейте?
Итак, вывод Аристотеля следующий: приобретение умений и качеств, которые нам хотелось бы иметь, возможен, если мы ведем себя так, будто уже имеем эти умения и качества. Точно так же, как мы учимся играть на фортепиано, непосредственно играя на нем, мы учимся чему-либо еще, просто совершая нужные действия. Мы учимся быть умеренным, действуя умеренно. Мы учимся быть храбрыми, совершая смелые поступки. То есть сначала мы осознанно структурируем нашу жизнь так, чтобы нужная привычка стала частью поведения, а затем совершаем определенное действие снова и снова, пока оно не перестанет нуждаться в нашем контроле. Это то же самое, что и любой привычный навык в сфере музыки, спорта или любых других занятий, где нужно сначала осознанно учиться, а затем автоматически воспроизводить определенный набор действий — таким образом вы делаете то, что Аристотель называет «взращиванием добродетели».
Мы вернемся к этому через несколько лекций. А завершить этот раздел я хотела бы одной из самых известных частей рассуждения Аристотеля на эту тему.
Он указывает, что в данной ситуации есть некоторая опасность. Опасность научиться играть на пианино плохо, потому что привычка держать пальцы прямыми, а не полусогнутыми — нехорошая, и она укореняется в вашем поведении так же, как укоренилась бы хорошая. У нас нет автоматического механизма фильтрации, который говорит: «Только хорошие привычки будут задерживаться, а плохие нет, независимо от того, какие действия я совершаю». Все, что вы практикуете, станет для вас привычным. Ваши целенаправленные действия — как источники добродетелей, так и причины их исчезновения. Практикуйте храбрость, и вы станете храбрыми. Практикуйте трусость, и она тоже укоренится в вас как привычка.
Далее Аристотель обращает наше внимание на следующее: в каждом из этих состояний мы можем идти к цели, делая или слишком мало, или же слишком много, поэтому нужно стремиться к золотой середине — тому, что известно как аристотелевский «срединный» путь. Согласно Аристотелю, добродетели обычно разрушаются как избыточностью, так и недостаточностью.
Предположим, что вы столкнулись с опасной ситуацией. Есть две крайности, которыми вы можете увлечься: на такую ситуацию можно отреагировать либо трусливым образом, либо безрассудным. А между этими крайностями как раз находится добродетель храбрости.
Или вы оказались в положении, в котором можете повести себя враждебно или чересчур открыто. В другой раз вас о чем-то попросили, и вы можете отказать или же чересчур расщедриться. В третьей ситуации вы можете похвастаться или поскромничать. Согласно Аристотелю, вам не нужно ни то, ни другое. Нужна правдивость — то, что находится посередине.
Допустим, вы имеете дело с шуткой. Вы можете быть суровым, нелепо-комичным, или же остроумным. Вы можете быть сварливым или льстивым, а можете и чем-то посередине — дружелюбным. Получается, у каждой из аристотелевских добродетелей существуют две крайности: крайность недостатка и крайность избытка — и между ними находится «аристотелевское срединное».
Итак, если вы помните, на пятой лекции я показывала вам знаменитую картину Рафаэля «Афинская школа», где Платон указывает на небо, ссылаясь на форму, а Аристотель держит ладонь прямо напротив его торса. И я говорила, что это можно истолковать по-разному. С одной стороны так, что Аристотель отвергает Платоновскую идею о формах, с другой же стороны, это можно воспринять как олицетворение аристотелевской идеи о срединном. Опять-таки, мы вернемся к этому через пару лекций.
А сейчас позвольте закончить этот раздел, процитировав представление Аристотеля о круге формирования добродетельной привычки: «Воздержание от удовольствий делает нас умеренными». А достигая умеренности, мы становимся более способными к воздержанию от удовольствий. Похожая ситуация с храбростью: привычка «держать удар» делает нас храбрее. А когда мы становимся храбрыми, то держим удар еще увереннее.
В подобной практике поведения существует своего рода круг взаимосвязей. И через несколько занятий мы поговорим о современной интерпретации идеи о таком круге — когнитивно-поведенческой терапии.
Глава 2. Отношения между образованной прослойкой населения и военными
Вы помните из первых страниц Книги II «Государства» Платона, как Главкон вовлекает Сократа в разговор о том, каковы истинные намерения человека в ситуациях, где он старается поступать справедливо. Ведь по мнению Главкона, стремление к добродетели продиктовано желанием соответствовать установленным нормам морали и общественному мнению. Честность важна только из-за того результата, который она дает. Личность с уравновешенной душой не пытается найти ценность в вещах.
Сегодняшняя лекция будет посвящена двум невероятным исследованиям. Первое из них касается «Илиады» и войны во Вьетнаме, рассмотренных через призму восприятия Джонатана Шэя, врача-психиатра, а второе — это исследование социопсихолога Стэнли Милгрэма, проведенное здесь, в этом кампусе, в 1960-х годах. Благодаря им мы сможем понять, как выглядит человеческий опыт в придуманном мире Главкона.
Главкон говорит: «Все, что мы хотим, — это творить безумства без ощутимых последствий для нас в будущем. Все, в чем мы нуждаемся, — это возможность нарушать установленные нормы морали. Каждый поступал бы так, будь у него такая возможность».
В историях, описанных доктором Шэем и социопсихологом Милгрэмом, в моменты неистовста души человек ведет себя так, что можно заподозрить Главкона в ошибке. Подход ученых позволяет понять, что в подобных случаях человеческая душа нуждается в мало-мальски четкой структуре и порядке. А в случае отсутствия подобного порядка мир начинает рушиться.
И сегодня в ходе лекции я хочу показать вам, в какое необычное время мы живем. Сейчас мы проведем социологический опрос присутствующих в аудитории... Итак, 1% из вас служили в армии; 5% планируют поступать на службу, и 94% вообще не хотят быть причастными к этой сфере жизни.
Почти ни у кого из вас нет родного брата или лучшего друга, служивших в армии. Примерно у половины есть относительно близкий знакомый, который служит в армии, и у трети нет никого из ближайшего круга общения, кто уже отслужил.
Обратимся к поколению ваших родителей. Здесь результаты отличаются от результатов по вашему поколению. Из людей вашего возраста только около 5% служили или планируют служить в армии, а среди ваших отцов число служивших достигает 20%. Вернемся еще на одно поколение назад — к вашему дедушке по отцовской линии. 54% ваших дедов служили в армии. Таким образом, мы пришли от 4% в вашем поколении к 20% в поколении вашего отца, а затем к 55% в поколении вашего деда.
Согласитесь, мы с вами живем в невероятное время. Степень социальной дистанции между образованной прослойкой населения и военными сейчас выше, чем последние 200 лет. И архитектура, которая окружает вас, очень точно отражает то, насколько ваш образ жизни отличается.
Многие ли из вас узнают Мемориальный зал на фото? Это примерно в двадцати футах отсюда. Каждый из вас должен его узнать. Кто из вас внимательно рассматривал, что он из себя представляет? Итак, это здание было построено в 1901 году без части фасада. А в конце Первой мировой войны, во время которой погибло огромное количество сотрудников Йельского университета, фасад решили пристроить. Вверху выведены названия битв, в которых пали сотрудники Йельского университета, а ниже — пустой гроб, «В память о тех, кто работал в Йеле, был верен Его Традициям и отдал свою жизнь, чтобы Свобода не исчезла с лица Земли».
Связь Йеля и Первой мировой войны крайне необычна. Вот отрывок из речи, произнесенной Генри Симпсоном на церемонии открытия военных мемориалов, которые я только что вам показала:
«После нашего вступления в войну и повсеместного принятия законов всеобщей мобилизации Йель постепенно стал военным учебным лагерем. Его факультеты и лаборатории направили свои ресурсы на военные нужды, и почти все оставшиеся в тылу ученые послужили вооруженным силам Соединенных Штатов. В Йельском университете находилась одна из самых выдающихся артиллерийских школ в Америке. Он включал в себя большое военно-морское учебное подразделение, выпускавшее офицеров военно-морского флота. Здесь готовили офицеров для Корпуса Связи. А его химики руководили Химическим Корпусом. Также готовили врачей и медсестер для армейских госпиталей. Фактически все силы этого обновленного учебного заведения были брошены на нужды войны».
Связь между элитными университетами и военными во время Первой и Второй мировых войн разительно отличалась от всего, с чем вы сталкиваетесь сейчас. И чтобы увековечить вклад сотрудников Йельского университета во время этих войн, было решено заполнить мемориальными досками внутренние стены зала памяти. Поэтому, если вы окажитесь в здании Палаты Общин, при входе справа от себя вы увидите выгравированные имена погибших в войне сотрудников Йеля. На обеих стенах, мимо которых вы проходите, размещены таблички с именами погибших в Гражданской войне. Кроме того, там выгравированы имена тех, кто погиб в Испано-Американской войне, 227 имен погибших в Первой мировой войне, 514 имен жертв Второй мировой войны, 22 имени тех, кто умер в Корейской войне и 37 имен погибших во время войны во Вьетнаме.
И ответ на вопрос о том, почему же сложившиеся отношения между элитными институтами и военными стали такими, объясняется несколькими невероятными и интереснейшими фактами из истории США. Достаточно лишь сказать, что большинство студентов и значительная часть преподавателей Йельского университета считали войну во Вьетнаме несправедливой, именно поэтому они отказывались от призыва. Такое открытое противостояние повлекло за собой определенные последствия для них лично.
Возможно, подобное выражение отношения к данной войне представителями Йельского университета стало олицетворением памяти о тех, кто сражался в справедливой войне. Это помогло ярче выразить их взгляд на несправедливую войну во Вьетнаме.
И специально для тех из вас, кто еще не понял, что философия невероятно важна: это был философский спор на тему справедливости и ее границ.
Сегодняшняя лекция будет посвящена двум невероятным исследованиям. Первое из них касается «Илиады» и войны во Вьетнаме, рассмотренных через призму восприятия Джонатана Шэя, врача-психиатра, а второе — это исследование социопсихолога Стэнли Милгрэма, проведенное здесь, в этом кампусе, в 1960-х годах. Благодаря им мы сможем понять, как выглядит человеческий опыт в придуманном мире Главкона.
Главкон говорит: «Все, что мы хотим, — это творить безумства без ощутимых последствий для нас в будущем. Все, в чем мы нуждаемся, — это возможность нарушать установленные нормы морали. Каждый поступал бы так, будь у него такая возможность».
В историях, описанных доктором Шэем и социопсихологом Милгрэмом, в моменты неистовста души человек ведет себя так, что можно заподозрить Главкона в ошибке. Подход ученых позволяет понять, что в подобных случаях человеческая душа нуждается в мало-мальски четкой структуре и порядке. А в случае отсутствия подобного порядка мир начинает рушиться.
И сегодня в ходе лекции я хочу показать вам, в какое необычное время мы живем. Сейчас мы проведем социологический опрос присутствующих в аудитории... Итак, 1% из вас служили в армии; 5% планируют поступать на службу, и 94% вообще не хотят быть причастными к этой сфере жизни.
Почти ни у кого из вас нет родного брата или лучшего друга, служивших в армии. Примерно у половины есть относительно близкий знакомый, который служит в армии, и у трети нет никого из ближайшего круга общения, кто уже отслужил.
Обратимся к поколению ваших родителей. Здесь результаты отличаются от результатов по вашему поколению. Из людей вашего возраста только около 5% служили или планируют служить в армии, а среди ваших отцов число служивших достигает 20%. Вернемся еще на одно поколение назад — к вашему дедушке по отцовской линии. 54% ваших дедов служили в армии. Таким образом, мы пришли от 4% в вашем поколении к 20% в поколении вашего отца, а затем к 55% в поколении вашего деда.
Согласитесь, мы с вами живем в невероятное время. Степень социальной дистанции между образованной прослойкой населения и военными сейчас выше, чем последние 200 лет. И архитектура, которая окружает вас, очень точно отражает то, насколько ваш образ жизни отличается.
Многие ли из вас узнают Мемориальный зал на фото? Это примерно в двадцати футах отсюда. Каждый из вас должен его узнать. Кто из вас внимательно рассматривал, что он из себя представляет? Итак, это здание было построено в 1901 году без части фасада. А в конце Первой мировой войны, во время которой погибло огромное количество сотрудников Йельского университета, фасад решили пристроить. Вверху выведены названия битв, в которых пали сотрудники Йельского университета, а ниже — пустой гроб, «В память о тех, кто работал в Йеле, был верен Его Традициям и отдал свою жизнь, чтобы Свобода не исчезла с лица Земли».
Связь Йеля и Первой мировой войны крайне необычна. Вот отрывок из речи, произнесенной Генри Симпсоном на церемонии открытия военных мемориалов, которые я только что вам показала:
«После нашего вступления в войну и повсеместного принятия законов всеобщей мобилизации Йель постепенно стал военным учебным лагерем. Его факультеты и лаборатории направили свои ресурсы на военные нужды, и почти все оставшиеся в тылу ученые послужили вооруженным силам Соединенных Штатов. В Йельском университете находилась одна из самых выдающихся артиллерийских школ в Америке. Он включал в себя большое военно-морское учебное подразделение, выпускавшее офицеров военно-морского флота. Здесь готовили офицеров для Корпуса Связи. А его химики руководили Химическим Корпусом. Также готовили врачей и медсестер для армейских госпиталей. Фактически все силы этого обновленного учебного заведения были брошены на нужды войны».
Связь между элитными университетами и военными во время Первой и Второй мировых войн разительно отличалась от всего, с чем вы сталкиваетесь сейчас. И чтобы увековечить вклад сотрудников Йельского университета во время этих войн, было решено заполнить мемориальными досками внутренние стены зала памяти. Поэтому, если вы окажитесь в здании Палаты Общин, при входе справа от себя вы увидите выгравированные имена погибших в войне сотрудников Йеля. На обеих стенах, мимо которых вы проходите, размещены таблички с именами погибших в Гражданской войне. Кроме того, там выгравированы имена тех, кто погиб в Испано-Американской войне, 227 имен погибших в Первой мировой войне, 514 имен жертв Второй мировой войны, 22 имени тех, кто умер в Корейской войне и 37 имен погибших во время войны во Вьетнаме.
И ответ на вопрос о том, почему же сложившиеся отношения между элитными институтами и военными стали такими, объясняется несколькими невероятными и интереснейшими фактами из истории США. Достаточно лишь сказать, что большинство студентов и значительная часть преподавателей Йельского университета считали войну во Вьетнаме несправедливой, именно поэтому они отказывались от призыва. Такое открытое противостояние повлекло за собой определенные последствия для них лично.
Возможно, подобное выражение отношения к данной войне представителями Йельского университета стало олицетворением памяти о тех, кто сражался в справедливой войне. Это помогло ярче выразить их взгляд на несправедливую войну во Вьетнаме.
И специально для тех из вас, кто еще не понял, что философия невероятно важна: это был философский спор на тему справедливости и ее границ.
Глава 3. Джонатан Шэй об «Илиаде» и ПТСР
Вне зависимости от того, участвовали ли студенты Йеля в той войне или нет, огромное количество граждан Соединенных Штатов отправилось на Вьетнамскую войну. Сегодня мы обсудим одну работу, автором которой является Джонатан Шэй. Его исследование состоит из обзора опыта участников этой войны, а также включает перечень цитат из величайшего древнего описания войны, гомеровской «Илиады». Кроме того, исследование включает в себя рассказы от первого лица ветеранов войны во Вьетнаме, с которыми Джонатан Шэй работает, пытаясь помочь им преодолеть посттравматический стресс, вызванный участием в военных действиях.
И основной тезис Шэя в этой книге таков: когда командир нарушает устав, предавая моральный кодекс — то, что правильно, порядок вещей, структуру, с помощью которой мы видим мир предсказуемым и упорядоченным, — солдаты получают «нефизические» травмы. Эти травмы Шэй называет моральными.
Подобные моральные травмы проявляются, как он предполагает, и в «Илиаде», где Гомер описывает разрушительные последствия для Ахилла сначала из-за несправедливости, когда у него отбирают военную награду, а затем из-за того, что Шэй называет неистовым безумием, которое проявляется после смерти друга Ахилла Патрокла.
Позвольте мне остановиться здесь и задать несколько вопросов по поводу тех вещей (очень многих вещей!), которые мы не замечаем в этой истории. Что же так расстроило Ахилла? Он расстроен из-за того, что женщину, которая была дана ему в качестве награды за битву, забрали у него и отдали другому мужчине. Полагаю, что в сознании многих из вас понятие подобной «награды» идет вразрез с моралью. Мы еще поговорим об этом, когда доберемся до раздела этики. Как нам понять моральные нормы, которые приемлемы в одной сфере и совершенно неприемлемы в другой?
Описание страданий Ахилла звучит правдиво, и оно созвучно с моральными травмами, которые получали солдаты во Вьетнаме.
Шэй отмечает, что так же, как и поэма «Илиада», где речь идет о разрушительной силе последствий войны для Ахилла и других солдат, рассказы вьетнамских ветеранов являются наглядным примером того, насколько тяжелым и непредсказуемым бывает влияние войны на человека. Вот, например, цитата из «Илиады»: «Самой трагической потерей войны является то, сколько мертвых она оставляет в живых». Здесь говорится о том, что война оставляет свой мрачный отпечаток на жизнях тех, кто выжил.
Самый ощутимый вред, который война во Вьетнаме нанесла ее участникам — причем неважно, добровольцам или нет — это перечень симптомов, которые психиатры, обобщенно, называют посттравматическим стрессовым расстройством. Эти симптомы оказывают влияние на три сферы жизни: на действия, которые совершают прошедшие войну солдаты, на их восприятие мира и социальное поведение.
Например, одним из симптомов посттравматического стрессового расстройства является «пребывание тела и ума в состоянии напряжения, в ожидании какой-либо смертельной опасности, высокая возбудимость и агрессия как результат постоянного пребывания в состоянии боевой готовности». Все вы знаете, что такое быть полностью сконцентрированным в ситуации, когда вам грозит опасность. Подобное отнимает большую часть ресурсов организма. Все силы уходят на сосредоточение и поддержание полной «боевой готовности».
Вы можете столкнуться с таким в любой сфере жизни. То же самое вы ощущаете во время компьютерной игры, где вам необходимо быстро реагировать на происходящее. Или, например, если вы находитесь в ситуации, опасной для жизни. Хотя в данном случае вовлечено все тело и его «опыт» взаимодействия с миром.
А теперь представьте, что вы находитесь в подобном состоянии все время. Одним из последствий этого является негативное восприятие любой ситуации. Если быть точной, люди с ПТСР всегда представляют худший из всех возможных вариантов развития событий. Если вы из тех, кто не любит рисковать, то представьте, что, оказавшись в опасной ситуации, вы будете сталкиваться с худшим из всех возможных сценариев.
Таким образом, солдаты, страдающие данным недугом, видят весь окружающий мир в тонах постоянной опасности. Их нервы натянуты, словно струны, и любое событие они воспринимают как потенциальную опасность. Подобное тревожное состояние страдающих ПТСР может быть направлено не только на обычные предметы, например, на пистолет, лежащий на столе, или безобидную картонную коробку, но также и на их отношения с социумом.
Возможно, дороже всего в данном случае им обходится утрата социального доверия. Кроме того, хочу показать вам, как это происходит в больших масштабах — в целых культурах. Общества, подвергающиеся терроризму или находящиеся в состоянии партизанской войны, постепенно теряют способность к сопереживанию. Эти люди перестают гуманно относиться к тем, кто находится рядом с ними в такой же ситуации.
Если злоумышленники планируют ввозить бомбы в вашу страну в машинах скорой помощи, вы будете с особым подозрением относится ко всем машинам скорой помощи. Если, как описывает Шэй в книге «Ахилл во Вьетнаме», ваши враги собираются посадить ребенка на взрывчатку, вы будете убеждены, что помогать детям, попавшим в беду, не стоит.
Лишение вашего врага способности поступать гуманно по отношению к вам — действие, порождающее целый цикл разрушительных последствий. Конечно, только стойкое чувство загнанности в угол без возможности найти выход заставляет человека принять решение перевозить бомбы в машинах скорой помощи.
Упорядоченность, которая управляет войной, — отражение определенного вида психологической защиты. А беспорядок, типичный для войны нетрадиционного формата, — войны во Вьетнаме, терроризма — это своего рода проявление ПТСР у общества в целом.
Я хочу привести пару примеров из исследований Шэя. Они могут быть созвучными с той задачей, которую ставил перед нами Главкон. Итак, «Илиада» — поэма о мании, гневе. Первый абзац из Книги I, который рассматривает Шэй, содержит описание неистового гнева. Ахилл испытывает его, столкнувшись с проявлением несправедливости войны. Тогда Ахилл говорит (фактически, это цитата из Книги XVI, но произносит он ее намного раньше) следующее:
«Лишь одна горечь пожирает мое сердце, когда муж бессовестно предает равного себе и, злоупотребив властью, забирает его приз. Прекрасную деву, которую выбрали ахейцы мне в награду за победу. Я штурмовал стены этого города, грабил его для нее, а затем Агамемнон выкрал ее из моих рук, будто из рук какого-то нищего бродяги».
Это нарушение кодекса чести. Это грубое нарушение правил и убеждений, с которым Ахилл шел на эту войну. «Я штурмовал стены этого города, грабил его для нее. Не война отобрала ее у меня, ее меня лишило злоупотребление властью подобного мне». Солдаты, прошедшие Вьетнам, рассказывают примерно то же самое. «Тейк поинт» — это тактическая задача небольшого военного отряда разведать обстановку и, в случае необходимости, принять удар на себя. Так, если назначение в данный отряд было продиктовано политическими мотивами, а не моральным кодексом, то солдаты тоже испытывали ПТСР.
И вот какой из этого следует вывод: осознание, что привычные предметы (вспомните пример про ребенка и бомбу) могут быть опасны, подрывает доверие и размывает границы устоявшегося.
И второе открытие, к которому пришли солдаты войны во Вьетнаме, — это понятие «психологическая удача». Осознание того, на что способен человек в определенных обстоятельствах. Со слов одного из ветеранов: «Невероятно, что люди способны делать друг с другом. Я бы никогда, ни за что не подумал бы о том, что я мог бы поступить так с себе подобным. Никогда, никогда, никогда».
Итак, мы изучили мнение Шэя, ответ Гомера на задачу Главкона. Эта озабоченность, которой охвачены солдаты, совсем не говорит о том, какие они на самом деле. Она не показатель того, как бы они поступили по собственному желанию. Ведь на самом деле одной из причин их расстройства становится тот факт, что, когда они возвращаются домой, их рассказы никто не хочет слушать. Этих солдат заботит лишь то, как бы они поступили, каким было бы их бытие, но не то, какими они кажутся. И все, что имеет для них значение, — это то, что внутри.
С этого вопроса мы и начнем следующую лекцию вместе с обсуждением исследований Милгрэма, а затем перейдем к чтению диалогов Эпиктета и его современных аналогов.
И основной тезис Шэя в этой книге таков: когда командир нарушает устав, предавая моральный кодекс — то, что правильно, порядок вещей, структуру, с помощью которой мы видим мир предсказуемым и упорядоченным, — солдаты получают «нефизические» травмы. Эти травмы Шэй называет моральными.
Подобные моральные травмы проявляются, как он предполагает, и в «Илиаде», где Гомер описывает разрушительные последствия для Ахилла сначала из-за несправедливости, когда у него отбирают военную награду, а затем из-за того, что Шэй называет неистовым безумием, которое проявляется после смерти друга Ахилла Патрокла.
Позвольте мне остановиться здесь и задать несколько вопросов по поводу тех вещей (очень многих вещей!), которые мы не замечаем в этой истории. Что же так расстроило Ахилла? Он расстроен из-за того, что женщину, которая была дана ему в качестве награды за битву, забрали у него и отдали другому мужчине. Полагаю, что в сознании многих из вас понятие подобной «награды» идет вразрез с моралью. Мы еще поговорим об этом, когда доберемся до раздела этики. Как нам понять моральные нормы, которые приемлемы в одной сфере и совершенно неприемлемы в другой?
Описание страданий Ахилла звучит правдиво, и оно созвучно с моральными травмами, которые получали солдаты во Вьетнаме.
Шэй отмечает, что так же, как и поэма «Илиада», где речь идет о разрушительной силе последствий войны для Ахилла и других солдат, рассказы вьетнамских ветеранов являются наглядным примером того, насколько тяжелым и непредсказуемым бывает влияние войны на человека. Вот, например, цитата из «Илиады»: «Самой трагической потерей войны является то, сколько мертвых она оставляет в живых». Здесь говорится о том, что война оставляет свой мрачный отпечаток на жизнях тех, кто выжил.
Самый ощутимый вред, который война во Вьетнаме нанесла ее участникам — причем неважно, добровольцам или нет — это перечень симптомов, которые психиатры, обобщенно, называют посттравматическим стрессовым расстройством. Эти симптомы оказывают влияние на три сферы жизни: на действия, которые совершают прошедшие войну солдаты, на их восприятие мира и социальное поведение.
Например, одним из симптомов посттравматического стрессового расстройства является «пребывание тела и ума в состоянии напряжения, в ожидании какой-либо смертельной опасности, высокая возбудимость и агрессия как результат постоянного пребывания в состоянии боевой готовности». Все вы знаете, что такое быть полностью сконцентрированным в ситуации, когда вам грозит опасность. Подобное отнимает большую часть ресурсов организма. Все силы уходят на сосредоточение и поддержание полной «боевой готовности».
Вы можете столкнуться с таким в любой сфере жизни. То же самое вы ощущаете во время компьютерной игры, где вам необходимо быстро реагировать на происходящее. Или, например, если вы находитесь в ситуации, опасной для жизни. Хотя в данном случае вовлечено все тело и его «опыт» взаимодействия с миром.
А теперь представьте, что вы находитесь в подобном состоянии все время. Одним из последствий этого является негативное восприятие любой ситуации. Если быть точной, люди с ПТСР всегда представляют худший из всех возможных вариантов развития событий. Если вы из тех, кто не любит рисковать, то представьте, что, оказавшись в опасной ситуации, вы будете сталкиваться с худшим из всех возможных сценариев.
Таким образом, солдаты, страдающие данным недугом, видят весь окружающий мир в тонах постоянной опасности. Их нервы натянуты, словно струны, и любое событие они воспринимают как потенциальную опасность. Подобное тревожное состояние страдающих ПТСР может быть направлено не только на обычные предметы, например, на пистолет, лежащий на столе, или безобидную картонную коробку, но также и на их отношения с социумом.
Возможно, дороже всего в данном случае им обходится утрата социального доверия. Кроме того, хочу показать вам, как это происходит в больших масштабах — в целых культурах. Общества, подвергающиеся терроризму или находящиеся в состоянии партизанской войны, постепенно теряют способность к сопереживанию. Эти люди перестают гуманно относиться к тем, кто находится рядом с ними в такой же ситуации.
Если злоумышленники планируют ввозить бомбы в вашу страну в машинах скорой помощи, вы будете с особым подозрением относится ко всем машинам скорой помощи. Если, как описывает Шэй в книге «Ахилл во Вьетнаме», ваши враги собираются посадить ребенка на взрывчатку, вы будете убеждены, что помогать детям, попавшим в беду, не стоит.
Лишение вашего врага способности поступать гуманно по отношению к вам — действие, порождающее целый цикл разрушительных последствий. Конечно, только стойкое чувство загнанности в угол без возможности найти выход заставляет человека принять решение перевозить бомбы в машинах скорой помощи.
Упорядоченность, которая управляет войной, — отражение определенного вида психологической защиты. А беспорядок, типичный для войны нетрадиционного формата, — войны во Вьетнаме, терроризма — это своего рода проявление ПТСР у общества в целом.
Я хочу привести пару примеров из исследований Шэя. Они могут быть созвучными с той задачей, которую ставил перед нами Главкон. Итак, «Илиада» — поэма о мании, гневе. Первый абзац из Книги I, который рассматривает Шэй, содержит описание неистового гнева. Ахилл испытывает его, столкнувшись с проявлением несправедливости войны. Тогда Ахилл говорит (фактически, это цитата из Книги XVI, но произносит он ее намного раньше) следующее:
«Лишь одна горечь пожирает мое сердце, когда муж бессовестно предает равного себе и, злоупотребив властью, забирает его приз. Прекрасную деву, которую выбрали ахейцы мне в награду за победу. Я штурмовал стены этого города, грабил его для нее, а затем Агамемнон выкрал ее из моих рук, будто из рук какого-то нищего бродяги».
Это нарушение кодекса чести. Это грубое нарушение правил и убеждений, с которым Ахилл шел на эту войну. «Я штурмовал стены этого города, грабил его для нее. Не война отобрала ее у меня, ее меня лишило злоупотребление властью подобного мне». Солдаты, прошедшие Вьетнам, рассказывают примерно то же самое. «Тейк поинт» — это тактическая задача небольшого военного отряда разведать обстановку и, в случае необходимости, принять удар на себя. Так, если назначение в данный отряд было продиктовано политическими мотивами, а не моральным кодексом, то солдаты тоже испытывали ПТСР.
И вот какой из этого следует вывод: осознание, что привычные предметы (вспомните пример про ребенка и бомбу) могут быть опасны, подрывает доверие и размывает границы устоявшегося.
И второе открытие, к которому пришли солдаты войны во Вьетнаме, — это понятие «психологическая удача». Осознание того, на что способен человек в определенных обстоятельствах. Со слов одного из ветеранов: «Невероятно, что люди способны делать друг с другом. Я бы никогда, ни за что не подумал бы о том, что я мог бы поступить так с себе подобным. Никогда, никогда, никогда».
Итак, мы изучили мнение Шэя, ответ Гомера на задачу Главкона. Эта озабоченность, которой охвачены солдаты, совсем не говорит о том, какие они на самом деле. Она не показатель того, как бы они поступили по собственному желанию. Ведь на самом деле одной из причин их расстройства становится тот факт, что, когда они возвращаются домой, их рассказы никто не хочет слушать. Этих солдат заботит лишь то, как бы они поступили, каким было бы их бытие, но не то, какими они кажутся. И все, что имеет для них значение, — это то, что внутри.
С этого вопроса мы и начнем следующую лекцию вместе с обсуждением исследований Милгрэма, а затем перейдем к чтению диалогов Эпиктета и его современных аналогов.
Шэй, «Ахилл во Вьетнаме». Введение, гл. 1, 2, 11 и заключение (стр. ХІІІ-ХХІІІ, 3-38, 183-209).
Гомер, «Илиада».
Милгрэм,«Поведенческое исследование послушания», стр. 371-378.
Шэй, «Ахилл во Вьетнаме», гл. 3, 5, & 7.
Гомер, «Илиада».
Милгрэм,«Поведенческое исследование послушания», стр. 371-378.
Шэй, «Ахилл во Вьетнаме», гл. 3, 5, & 7.
© 2020-2022 Сигнум Россия.
Автономная некоммерческая организация Центр содействия образованию и развитию гуманитарных и социальных наук «Сигнум»
Автономная некоммерческая организация Центр содействия образованию и развитию гуманитарных и социальных наук «Сигнум»
