Безволие и прокрастинация

Джон Дорис считает, что этическая теория Аристотеля ошибочна. Он ссылается на концепцию, известную как «фундаментальная ошибка атрибуции», согласно которой именно характер определяет наше поведение, а не обстоятельства. В пример Дж. Дорис приводит ряд психологических исследований, демонстрирующих эту концепцию. Нельзя не согласиться, что обстоятельства, влияющие на поведение людей, но утверждать, что только они влияют на формирования характера – не верно. В психологии существует обширное направление исследований, известное как психология личности. Оно рассматривает набор черт, которые обычно формируются у людей к их первому году жизни. Они остаются неизменны на протяжении жизни и взаимосвязаны с различными аспектами поведения. Любознательность, добросовестность, экстраверсия и интроверсия, покладистость и невротизм входят в их число. Несмотря на влияние обстоятельств на поведение людей, личность человека также играет важную роль.

Одним из наиболее важных аргументов в пользу этого утверждения являются знаменитые исследования Мишеля Уолтера о феномене отложенного удовольствия. Его исследования, в которых участвовали тысячи детей, помогли узнать, что ранняя способность к саморегуляции или отсрочке удовольствия перед искушением в значительной степени предсказывает самые разные вещи — от баллов на экзаменах вплоть до социальных отношений в школе. Социальные и когнитивные функции взаимосвязаны с определенными особенностями раннего опыта.

Аристотель утверждал, что человек может быть добродетельным только если он соответствует четырем условиям: он должен знать, как правильно поступать; он должен принять решение сделать это, поскольку это правильно; он должен действовать последовательно; его действия не должны противоречить его желаниям. Также в этике Аристотеля существуют две крайности: добродетель и порок. Добродетель представляет собой гармоничную, стабильную, осведомленную и решительную тенденцию действовать в соответствии с правильным поведением. Порок же является полной противоположностью этого.

Но также существует два состояния, находящиеся за пределами аристотелевского спектра. Одно из них — состояние, схожее с описываемым Джонатаном Шэем состоянием берсерка, также именуемом «режимом берсерка». Аристотель называет это состояние «состоянием зверства», и находится оно ниже добродетели и порока. Он полагает, что в таком состоянии можно выйти за пределы морали и нравственности. Порок, по аристотелевской концепции, является своего рода стабильным и предсказуемым вариантом поведения. «Зверство» находится ниже этого уровня. А выше добродетели лежит идея божественности: состояния, при котором регулирование в отношении добродетели даже не требуется.

В седьмой главе «Никомаховой этики» можно увидеть грань между добродетелью и пороком. Аристотель предлагает градацию состояний, которая поможет нам понять суть саморегуляции. Он называет умеренностью состояние, в котором человек осознает правильность своего поступка, решает совершить, потому что он правильный. Однако в данном состоянии это ситуативная правильность, в которой отсутствует стабильность и последовательность, присущая добродетели. В состоянии умеренности человек поступает правильно осознанно, тем не менее, здесь отсутствует тот вид предсказуемости, который требуется для добродетели. Соответственно, неумеренность — это зеркальное отображение умеренности. В этом состоянии человек склонен делать неправильные вещи исключительно потому, что они противоречат моральным принципам. Но это не является закономерным чертой его характера, как это проявляется в случае порока. Поэтому умеренный человек имеет склонность поступать правильно и действует именно так. Неумеренный человек имеет склонность поступать неправильно и поступает соответственно, и не испытывает никаких внутренних противоречий.

Что произойдет, если мы уберем еще одну из аристотелевских характеристик? Что случится, если у нас есть знание о том, как правильно поступить, но наша склонность тянет нас в другом направлении? То есть, мы осознаем, что правильно, но наши естественные склонности толкают нас к неправильным действиям.

Аристотель говорит, что у умеренных и неумеренных людей есть понимание некоего «правила», но умеренный человек испытывает трудности с определением правильности применение этого правила. Таким образом, умеренный человек имеет представление о том, что правильно делать, принимает решение действовать согласно этому, но его склонность тянет его в другом направлении. Он находит трудности в сдерживании себя, но каким-то образом у него это получается вопреки своей склонности. Полной противоположностью умеренного человека является неумеренный человек. В своих решениях он схож с умеренным человеком, так как поступает согласно моральным нормам. И, как у умеренного человека, у него есть склонность к удовольствию. Но в отличие от умеренного человека, неумеренный человек оказывается неспособным преодолеть эту склонность. Поэтому, на практике, он действует в соответствии с тем, что неправильно.

Следует перейти к концепции сдержанности. На протяжении многих лет психолог Джордж Эйнсли проводил исследования, направленные на изучение процесса принятия решений. В рамках исследования людям предлагался выбор между двумя вариантами: получить меньшее вознаграждение сразу, или большее вознаграждение позже.

Дж. Эйнсли исследовал этот феномен как на примере людей, так и на примере животных и пришел к выводу, что люди склонны недооценивать значимость будущих вознаграждений. Он назвал это явление «гиперболическим дисконтированием», утверждая, что ценность вознаграждения для людей обратно пропорциональна времени до его получения. Также были проведены другие исследования. Примерно 50 лет назад Уолтер Мишель начал проводить «зефирный эксперимент». Существовала теория, согласно которой лучший способ регулировать поведение — представить себе награду, которую мы получим, если сделаем правильный выбор. Исходя из этой теории, наилучший способ помочь детям сдержать себя и отказаться от одного зефира в пользу двух зефиров — объяснить им, что если они подождут, то получат два зефира. В рамках эксперимента дети заходили в комнату в одном из двух условий. В одном из условий награду было видно – один зефир лежал близко, в конце комнаты. В этом случае дети в среднем выдерживали около четырех минут, прежде чем взять один зефир. Во втором условии детям говорили, что они могут получить два зефира, если подождут, но зефир не был виден. В этом случает дети держались, в среднем около 12 минут.

Тогда У. Мишель задался вопросом — что побуждает детей, которые не видели второй зефир, так долго сохранять самоконтроль. Чтобы выяснить это, он провел второй эксперимент, где он просил детей, которые видели второй зефир, сосредоточиться только на нем. В итоге их способность к самоконтролю снизилась до уровня тех детей, которые сразу видели два зефира. Но причина этому была совсем иная. Проблема заключается в том, что, когда мы думаем о вознаграждении, оно становиться значимым для нас и сдерживать себя уже трудно. У. Мишель предполагал, что при использовании другого подхода результат может быть иным.

В следующем эксперименте он взял все тех же детей и попросил их думать о чем-то веселом. Например, перечислить алфавит или рассказать себе историю — занять себя чем-то другим, чтобы отвлечься. Оказалось, что если дети отвлекались, то они держались гораздо дольше предыдущих результатов. Получается, что соблазн мешает нам сдерживать себя.

В своем следующем эксперименте он дал группе детей фотографию зефира, а другой — сам зефир. Затем он попросил притвориться, что на фотографии настоящий зефир. Результаты показали, что дети смогли вытерпеть в среднем 6 минут. Детей с настоящим зефиром попросили притвориться, что он вымышленный. Они смогли вытерпеть 18 минут.

Но почему это произошло? Что связывает между собой случаи, когда дети могут не поддаваться соблазну в течение лишь 5 минут, и когда держатся намного дольше?

Уолтер Мишель предположил, что существуют две системы обработки награждений. Первая система — это «горячая» система, действующая на том, что Платон назвал аппетитом. Эта система действует на основе эмоций. Когда мы думаем о вещах с живым, эмоциональным влечением к ним, эта система активируется, и «бурый конь» Платона, «иррациональные части» Аристотеля, Система 1, alief и все остальное начинают действовать. Эта система активизируется при виде наград и отсутствия плана действий.

Когда детей просят думать абстрактно, или притворяться, что зефир вымышленный, активируется «холодная», рациональная система обработки информации. Эта система, в отличие от эмоционального и страстного подхода, связана с рациональным мышлением, логикой и аналитикой. Она помогает нам принимать решения на основе разумных рассуждений. Благодаря этой системе мы дистанцируемся от желаемого, что позволяет нам использовать саморегулирование.

Исследования У. Мишеля вписываются в широкий концептуальный каркас размышлений о том, как преодолевать искушение. Этот каркас основан на одном из двух великих повествовательных произведений Запада — на «Одиссее» Гомера. «Одиссею» Гомера приводят в пример как образец, иллюстрирующий борьбу с искушением. Одиссей, после Троянской войны, пытается вернуться домой к своей жене, Пенелопе. В течение 20 лет он сталкивается с различными отвлекающими искушениями. Одно из них — Сирены. Он пытается найти способ как пройти на корабле мимо острова сирен, которые завлекают мореплавателей волшебным пением и губят их. В итоге он находит два варианта выхода из данной ситуации. В первую очередь, он поручает матросам заткнуть уши ватой, чтобы они не слышали пения сирен и могли грести. Себя же он привязывает к мачте. Он осознает, что когда он будет прямо подвергнут соблазну песни сирен, он окажется в состоянии, когда более маленькое, но более скорое вознаграждение будет для него значительно привлекательнее. Именно поэтому он привязывает себя к мачте.

Можно выделить три стратегии преодоления искушения, некоторые из которых уже затрагивались в предыдущих лекциях. Первая — введение внешних ограничений. Отделение себя от возможности действовать, находясь под воздействием искушения является ключевым. Например, можно отключить интернет на компьютере, чтобы не отвлекаться на него; убрать все сладости из дома, чтобы не хотеть их съесть и т. д.Также искушение можно сделать неинтересным для себя. Можно, например, заткнуть уши или закрыть глаза, тем самым не замечая существование искушения. Это переносит ответственность за принятие решений на внешние факторы.

Вторая стратегия заключается в прямом обращении к частям души — в частности, к аппетиту. Мы можем манипулировать структурами стимулов для себя, изменять относительные ценности различных вознаграждений.

Третья стратегия — использовать разум. Роберт Нозик обсуждает роль принципов в преодолении соблазнов. Принципы позволяют группировать наши действия таким образом, что связанные действия рассматриваются как относящиеся к этому принципу. Например, если кто-то принимает решение стать вегетарианцем, тогда исходя из этого принципа, любой случай потребления мяса будет являться нарушением принципа. Принципы эффективны в широком диапазоне случаев. Вполне логично, что если у нас есть идея о существовании принципа, который связывает один набор фактов с другим, то он может передавать вероятность или поддержку. Каждый раз, когда мы наблюдаем определенный вид причинно-следственных связей, они имеют определенную структуру. Мы выявляем принцип, и получаем возможность предсказывать новые случаи на основе старых.

Роберт Нозик предлагает использовать принципы именно таким образом, чтобы преодолеть кривую Эйнсли о пропорциональности вознаграждения и времени до его получения. Он говорит, что отличительной чертой принципа является то, что он связывает решение о выполнении немедленного конкретного действия с целым классом действий. Таким образом, одно действие в настоящее время становится представителем всего класса действий.

Перевод подготовлен в рамках совместного проекта с Университетом науки и технологий МИСИС.

Переводчик: Нейросетевой машинный перевод
Редактор: Иракли Ментешашвили
Руководитель проекта: Евгения Горн